Она  произнесла  это  совершенно  спокойно, стараясь  сдерживать  с  огромным  трудом  материнскую  ангельскую  любовь  внутри  себя, не  давая  ей  вырваться  наружу. Она  негромко  ему  голосом  нежным  как  музыка 

говорила — Ты  помнишь  меня  и  мои  руки.

  Женщина, повернув  к  нему  ладонями  свои  руки, показала  их  и  произнесла — Руки, своей  матери, положившие  тебя  в  доме  рыбака крестьянина. И  я  знаю, что  помнишь, потому, что  ты  Ганик  не  человек. Ты мой  сын. Сын  падшего  от  безумной  любви, но  теперь  прощенного  Богом ангела. Я  спасала  тебя  от  гнева  твоего  Отца  и  других  ангелов. За  мою любовь  к  нему, я  чуть  не  потеряла  тебя. И  была  изгнана  из  Рая. Мой мальчик, мой  Ганик. Мой  ребенок, рожденный  на  Небесах  и  ставший  на земле  рабом  и  гладиатором.

— Ты  моя  мама?! — произнес  одновременно  восторженно  и  вопросительно, сдавленным  голосом  Ганик, чувствуя, как  перехватило  дыхание  в  его  молодой  израненной  мечами  и  копьями  груди  Ритария  гладиатора. И  как забилось  в  груди  той  с  надрывом  его  мужское  сердце.

  Ганик  вдруг  почувствовал, как  разрывается  его  на  части  изнутри  душа. Он  ощутил  невероятную  одновременно  радость  и  боль, вперемешку  с ужасом  и  невероятным  блаженством, и  вдруг  все  вспомнил. Все  до мельчайших  подробностей. Он  смотрел  на  женщину  и  вспомнил  лицо. То лицо  так  похожее  на  это  теперь  перед  ним  лицо. Лицо  в  ореоле  яркого небесного  искристого  лучами  света. Лицо, склоненное  над  ним. И  потом ставшее, вот  этим  лицом. Лицом  этой  женщины. Такое  же  молодое, но такое  знакомое. Когда  свет  погас  и  она, исчезла, оставив  сверток  прямо  на столе  крестьянина  рыбака, жены  и  двух  его  маленьких  дочерей.