Это  знал  и  Ганик. Но  тоже  от  него  скрывал  тот  заговор  против  ланисты Харония  Магмы  и  всех  на  вилле. Знала  Марцелла  и  молчала, боясь  своего Ферокла, который  запретил  ей  все  это  рассказывать  кому-либо.

  Ардад  решил  и  с  Гаником  разобраться  во  всем  этом, если  тот  встанет  на ноги  после  своей  загадочной  болезни. Разобраться  и  дать  и  ему  взбучку, хоть  он  и  был  ему  почти  как  родной  сын. За  измену  Сивиллы  и  жалось  к ней  как  к  любовнице.

  Ардад  все  понял. Все  понял, что  в  основе  этой  тайны  был  его  Ганик. Именно  Ганик  и  Ферокл, лучшие  его  ученики  гладиаторы  Олимпии. Все из-за  их  молчания.

  И  это  случилось. Это  случилось, и  нельзя  было  теперь все  переправить, а  только  следовать  дальше  и  стараться  теперь  победить любой  ценой  на  арене  Рима.

  Ардад  смотрел  искоса  на  взбешеного, и  никак  так  не  способного успокоиться  Харония  Магму, который, тоже  искоса  поглядывал  злобно своими  маленькими  зелеными, выпученными  и  прищуренными  теперь  в злобе  глазками. На  него, стоящего  с  ним  рядом. Тот, смотрел  на  Ардада, который  вообще  разделся  до  своей  серой  гладиаторской  из  шерсти короткой  туники, сбросив  с  себя  свою  Пенулу, и  поправлял  широкий  пояс с  медными  бляшками, словно  сам  готовился  идти  в  бой.

  Он, молча, и  искоса  тоже  посматривал  на  дергающегося  уже  в  нервном неистовстве  Харония, не  смотря  пока  еще  на  явный  успех  предыдущего боя  и  малые  потери  среди  гладиаторов  школы.