Ширмы  разделяли  весь  дом  на  спальни  и  отделные  маленькие  комнаты.

Отделяя  саму  кухню  одноэтажного  крестьянского  довольно  по  меркам крестьян  большого  дома. Двухэтажного  дома  во  всей  Селенфии. И  выделяющегося  сразу  среди  других  на  этой  улице  и  центральной  дороге.

  Этот  дом  стоял  на  высоком  цоколе  и  имел  высокий  деревянный  с  большими  воротами  дверь  забор. Был  внтури  большой  двор  и  хозяйство.

  Сильвия  обзавелась  коровой  и  курами. Были  теперь  у нее  и  овцы. И  по меркам  крестьян  была  довольно  теперь  зажиточной. И  все  благодаря  ее  любимому  Ганику.

  Она  Сильвия  каждое  утро  молилась  за  приемного  гладиатора  сына  и  уповала  на  него. И  думала  о нем  последнее время  больше, чем  о  своих  дочерях  Урсуле  и  Камиле.

  Сильвия  выкупила  этот  дом  у  съехавших  зажиточных  крестьян,  переехавших  в  сам  Рим. И  все  скалдывалось  у  нее  пока  удачно.

  Дочери  вышли  замуж  и  жили  отдельно  от  Сильвии. И  своей  крестьянской  самостоятельной  жизнью.

  Стоял  день, и  во  дворе  было  слышно  мычание  коровы  в  загоне  скотного амбара  и  блеяние  козы. Кудахтали  громко  куры. И  на  крыше  дома  аист свил  свое  большое  из  ветвей  деревьев  гнездо, где  щелкая  клювами, взрослые  родители  кормили  своих  маленьких  подростающих  птенцов.

  Сильвия  сейчас  была  совершенно  одна. Одна  дома. Сильвия  сидела  в одной  нательной  инстите. Сняв  свою  верхнюю  из  цветной  ткани  тунику. Не  так  как  раньше, когда  ходила  в  одной  драной  шестяной  крестьянской  туники. И  практически  на  одно  голое  тело. Как  и  ее  дочери. У  Сильвии  даже  были  украшения  теперь. Были  серьги  и  кольца  на  ее тонких  пальцах  рук. Хоть  и  не  шикарные  и  крайне  дорогие  как  у  богатых  матрон  Рима. Но  все  же. И  Сильвия  даже  похорошела. Несмотря  на  сорокапятилетний  свой  уже  возраст. И  это  все  за  каких-то  пять  лет.