Она  легла, буквально  на  него  своей  девичьей  молодой  с  торчащими возбужденными  сосками  грудью. В  одной  надетой  на  голое  и  гибкое тонкое  тело  Луциллы  Вар  инстите, и  положила  на  плечо  голову, прильнув крепко  к  его  щеке  своими  алыми  губами, и  закрыв  свои  глаза, обняла  его за  шею  своими  в  перстнях  и  браслетах  из  золота  девичьими  руками. Прижав  его  русоволосую  мокрую  от  пота  коротко  стриженную  кучерявую и  обросшую  уже  болезненной  на  похудевшем  лице  щетиной  гладиатора Ритария  голову  к  своим  таким  же  русого  цвета  вьющимся  волосам, стянутым  сзади  Витой, повязкой  из  шерсти, как  у  знатной  матроны  Рима  в тугой  пучок.

  Она  была  не  такой, какой  он  Ганик  ее  видел  в  доме  Харония  Диспиция  Магмы. Луцилла  была  не  такая, как  он  ее  видел  тогда  возле  каменного ограждения  амфитеатра. Когда  он  нес  на  мече  голову  одного  из  убитых  им  лично  преступников  в  том  бою  без  всяких  правил. Она  была  без  той  шикарной  женской  прически  и  золотой  диадемы  на  голове. Без  красивой  прически  и  пурпурной  в  золоте  нитей  и  узорах  накидки  на голове. Но  в своих  тех  золотых  сережках  в  ушах. И завитушки  ее  русых  волос  также свисали  на  висках  как  тогда, когда  он  видел  ее  перед  собой.

  Ее  милое  лицо  и  синие  красивые  и  не  такие  злые  как  раньше  наглые  и  жаждущие  крови  глаза. Ее  взгляд  синих  тех  глаз  буквально  съедал  Ганика  своей  любовью  и  страстью. И  сейчас  что-то  в  нем  самом  происходило  и  ломалось. Именно  сейчас, когда о ни  были  так  близки  и  наедине  друг  с  другом.