Она  отпнув  ногой  у  дверей  его  подземного  каменного  жилища  все время  любящую  здесь  тереться  почему-то  кошку  негритянки  и  подруги его  учителя  эфиопа  Ардада  Лифии, закрыла  плотно  деревянную  дверь.

   Ганик  даже  вздрогнул, прейдя  неожиданно  от  того  испуга  в  себя.

— Что  тебе  здесь  нужно?! – он  возмущенно  произнес  бросившей  его любовнице – Что  ты  здесь  делаешь?! Кто  тебя  звал!

  Но  Сивилла, молча, опустилась  рядом  с  ним  на  свои  колени, развязав пояс  на  длинной  своей  рабыни  тунике. И  спустила  ее  до  пояса, прямо перед  Гаником.

  Она  была  сейчас  более  многословной, не  как  раньше.

— Я  виновата  перед  тобой, милый  мой — произнесла  она.

  И  тут  же  обнажая  перед  его  гладиатора  Ритария  злыми  и возмущенными   глазами  свою  с  торчащими  черными  сосками, полную трепещущую  в  ее  тяжелом  дыхании  алжирки  смуглую  грудь.

— Я  пришла  повиниться  перед  тобой  и  попросить  прощения — произнесла  ему  Ганику  Сивилла — Прощения  за  свою  вину. За  то, что  бросила  тебя здесь  одного. За  то, что  предпочтение  отданное  только  Харонию. Ты вправе  не  прощать  меня, но  завтра  будет  все  иначе. Завтра  будет  Рим, и только  кровь, и  смерть  на  песке  его  амфитеатра. И  никто не  знает, кого что  ждет. Я  хочу  отдаться  тебе, возможно  последний  раз, Ганик, мой возлюбленный. Может  этот  бой  для  всех  нас  будет  последний, как  и между  нами, эта  любовь.