Раньше  Ганик  как-то, не  обращал, на  них, внимание, еще  на  вилле  Харония  Магмы, но  сейчас  его  привлекло  их  это  копошение. И  этот  крик ворон. Прямо  над  головой. Словно  они  что-то  почувствовали  вблизи  и внизу  под  собой. И  здесь  их  было  гораздо  больше, чем  там  на  той  вилле гладиаторов, о  которой  он  почти  уже  и  забыл. Забыл  в  объятьях  своей Луциллы  Вар. Они  напомнили  ему  о, всех  кто  там  был. О  его  в  прошлом  хозяине  рабов  и гладиаторов  ланисте  Харонии  Диспицие  Магме  и  об учителе  его  ветеране  гладиаторе  Ритарии  Ардаде. О  друге  по  школе  и арене  Ферокле. О, всех  рабынях  и  рабах. Он  снова  задумался, почему  он здесь  и  как  здесь  оказался. Но  теперь  ему  было  уже  все  равно. Он  был любовником  Луциллы  Вар. И  возврата  назад  у  него  уже  не  было.

  Зильземир  очень  хотел  обнять  сейчас  Ганика. Повернуть  к  себе  лицом, и  признаться  в  своей  вине  перед  ним  и  назваться  его  настоящей  матерью.

   Рассказать, кто  он. Кто  на  самом  деле. Но  не  посмел. Снова  не  посмел. Не  смог. Он, было, потянулся  руками  к  нему, но  отдернул  их, почти коснувшись  своего  сына. Он  почувствовал, что  Ганик  почувствовал  его. Его Зильземира  за  своей  спиной. Уже  у  самых  ступенек  дома. Ганик остановился  и  повернул  боком  влево  свою  коротко  стриженную  русоволосую  голову. Он  так  остановился, словно, прислушиваясь, кто  у  него сзади. И  остановился, и  замер  Зильземир, распустив  свои  огромные  горящие  астральным  светом  оперенные  как  у  птицы  крылья.