Уворачиваясь  от  сети  и  трезубца  Ритария  Капуи, Ферокл  даже  растерялся от  неожиданности, когда  открылись  те  боковые  деревянные  решетчатые окованные  железом  двери. И  на  арену  амфитеатра. И  появились  полуголые как  нищета  Рима  гладиаторы. Босоногие  и  незащищенные  ничем, в  одних только  сублигатах  и  шерстяных  черных  и  серых  коротких  рваных  туниках. Еще  более  убогие, чем  те, против  которых  бился  его  друг  Ритарий  Ганик. Они  вышли  под  тем  проливным  внезапным  дождем.

  Молодые  его  гладиаторы, было, бросились  на  врагов, но  Ферокл  приказал им  держаться  сзади  его  и  прикрывать  со  спины. Те  отскочили  за  него, обежав  по  кругу, дерущихся  Ферокла  и  того  Ритария  из  Капуи. Они смотрели, как  к  ним  приближаются  враги. Опять  все  против  каких-либо правил. Опять  чья-то  злая  коварная  и  жестокая  затея. И  опять  против школы  Олимпия  и  на  глазах  у  всего  Рима. Опять  так  вот  подло  без объявления  войны.

— «Снова  Ноксии. Как  и  с  Гаником» — подумал  Ферокл — «Вооруженые, чем попало. Вплоть  до  ржавых  затупленных  копий  и  мечей. Кто  с  чем. И  одеты, во  что  попало. Жалко  погибли  до  этого  двое  его  лучших  учеников римлянин  Лукреций  Цимба  и  египтянин  Мориус  Гаридий. Не  доставало гладиаторов  в  Олимпии. И  эти  пали, еще  до  этого  конечного  сражения, в предыдущих  схватках. В  довесок  погиб  и  ливиец  копейщик  Камелион».