Луцилла  смотрела  опять  на  Ганика  с  вожделением  и  еще  с  чем-то странным  в  своих  красивых  уже  не  таких  как  раньше  хищных, а  наоборот теперь  влюбленных  и  ласковых  глазах, жаждущих  любви  и  безудержных страстей. Она  руками  распустила  свои  волосы, встряхнув  головой, и  разлохматив  свои  русые  длинные  волосы, которые  пали  на  ее  те  голые  освещенные  ярким  заходящим  солнцем  девичьи  узкие  плечи.

— Иди  сюда, любимый  мой — произнесла  Луцилла – Иди  ко  мне  сейчас  же, любимый  мой  Ганик. Она, подойдя  снова  к  постели, встала  на  нее  на колени.

— Иди  ко  мне, я  хочу  тебя — произнесла  снова  она  Ганику — Я  хочу  твоей  снова  любви. Я  хочу, чтобы  было  больно. Сделай  это. Сделай  меня  счастливой, Ганик  мой, мой  любимый.   

  Луцилла  опрокинулась  на  спину, раскинувшись  на  своем  постельном  в дорогих  простынях  и  тканях  ложе. Запрокинув  вверх  девичьи  руки. И  не сводя  своих  наполненных  развратом  влюбленных  глаз  с  ненаглядного  ей Ганика, подошедшего  теперь  к  ее  постели.

— Отец  хочет  избавиться  от  тебя – прозвучал  вдруг  нежный  и  тихий  ее голос – Он  хочет  разорвать  наш  с  ним  договор. Он  может, это  сделать. Он  такой, он  может  приказать  убить  тебя, и  я  этого  не  допущу.

— Пусть  попробует, любимая — ответил  ей  Ганик – Я  все  еще  тот  Ритарий гладиатор. И  я  поубиваю  всех, кто  встанет  на  моем  пути.