Ганик  слушал, взбешеный, и  ошарашеный  этим  всем. Он  представить  не мог  до  чего  может  дойти  женщина  в  жажде  любви. До  каких преступлений. Он  никогда  с  самого  своего  скоротечного  и  необычного  взросления  такого  даже  знать  не  мог. Он  видел  только  любовь  приемной  матери  Сильвии. И  любовь  своих приемных  сводных  сестер  Камиллы  и  Урсулы. Все, что  он  сейчас  слышал, из  уст  самой  Луциллы  Вар, было  чудовищно. Но  он  был  очарован  Луциллой. Когда  она  держалась  за  его  мужские  наполненные  детородным семенем  гениталии. И  смотрела  в  его  с  жаждой  неуемной  страсти  синими  безумными  девичьими  хищными, и  тогда  еще  злыми  и  кровожадными  глазами, глазами  такими  красивыми  и  желающими  только  его. Его  Ганика, раба  ланисты  Олимпии  Харония  Диспиция  Магмы. Ритария  главной  арены Рима.

  Она  смотрела  пристально, не  отрываясь  нагло  в  его  синие  как  море  глаза.

  Он  тогда  еще  полюбил  ее. Да, тогда. Только  как-то  пока  отрешенно. На  подсознании. И  она  не  выходила  из  его  головы. И  не  мог  ничего  с  этим  уже  поделать. И  она  Луцилла  Вар, действительно  его  любила. До  самого полного  безумия. И  это  было  видно  по  ней. И  готова  была  ради  той  любви  на  все, что  только  может  женщина. И  как  ни  странно, но  Ганик оценил  это.

  Ганик  не  мог  понять  по  рассказу  Луциллы, что  с  виллы  куда-то  пропали все  рабы, когда  она  приехала  за  ним  и  теми  рабами  с  отцом  на  виллу  Олимпия. Луцилла  и  сама  этого  так  и  не  поняла. Она  это  тоже  не  смогла  объяснить  ему, кто  обокрал  ее  жадного  и  мстительного  жестокого  отца  Лентула  Плабия  Вара.