***

  Зильземир  стоял  на  крыше  дома  над  самым  входом  в  виллу, невидимый и  не  зримый. В  утренних  лучах  восходящего  солнца, он  был  невидим  ни  кому  работающему  в  этом  огромном  дворе  дома  Варов. На  самом  коньке высокого  с  колоннами  портика. И  смотрел  за  всем, что  творилось  в  самой  вилле.   Он  видел  все  происходящее  вокруг  до  самого  огромного  вдали  за  двором  сада. Он  ждал  появления  своего  сына.

  Он  услышал  вдруг  смех. Девичий  звонкий  смех. И  увидел  Ганика, который  на руках  нес  почти  бегом  Луциллу  Вар. Сбежав  по  мрамору ступенек, он  понес  ее  по  каменной  выложенной  булыжником  тропинке  в летнюю  во  дворе  дома  выстроенную  купальню, закрытую  от  посторонних глаз.

  Там  у  входа  стояли  рабыни  гречанки  Сесилия  и  Силеста. Служанки  самой  Луциллы  Вар. Они  открыли  дверь  влюбленным  и  закрыли  за  ними следом. И  быстро  тихо, о  чем-то  злословя, о  чем-то  и  шушукаясь, между собой  ушли. Видимо  больше  их  присутствие  здесь  не  требовалось.

— Мальчик  мой, Ганик – пролепетал  ласково  и  с  жаждой  страстной  любви  матери  Зильземир. И  спорхнул  с  крыши  портика  и  пролетел  над  оливковыми  деревьями. Он спустился  недалеко  от  входа  в  эту  купальню. Он  слышал  доносящийся оттуда  смех  и  разговор  двух  любовников.