Сервилия  должна  тоже  получить  свое. Именно  сегодня  и  уже  скоро. Эта была  последняя  прошедшая  ночь  двух  влюбленных  в  этом  доме. Эта последняя  ночь  всей  семьи  первого  патриция  и  сенатора, консула  Рима  Лентула  Плабия  Вара.

                Глава ХII. Приговореный к смерти

  Она  сидела  на  своем  роскошном  в  простынях  из  цветной  ткани  ложе. Сидела  и  смотрела  на  себя, разглядывая  свои  широкие  в  бедрах  голые ноги  и  торчащую  острыми  соблазнительными  сосками  девичью  грудь.

Скрытую  под  тонкую  розового  оттенка  полупрозрачную  институ. Расшитую  золотыми  нитями, и  облегающую  ее  красивую  гибкую  фигуру. Стоял  уже  поздний  вечер. И  багровый  закат  окрасил  ее  девичью  комнату  в  красивые  оттенки, падая  на  мраморный  пол  и  красивую  в  узорах  фреску по  стенам  ее  комнаты. Через  золоченые  в  рамах  окна  в  цветных  витражах.

  За  окнами  лаяли  на  что-то  дворовые  собаки  и  далеко  в  конце  двора  в коровнике  мычали  коровы  и  ржали  в  конюшнях  лошади.

  Луцилла  смотрела  на  свои  тонкие  красивые  девичьи  руки  в  золотых браслетах, кольцах  и  перстнях. Она  молчала, и  Ганик  тоже  молчал, и  не говорил  ни  слова, стоя  в  дверях  ее  девичьей  комнаты  на  втором  этаже виллы. Он  смотрел  на  Луциллу  Вар  и  любовался  ее  красотой. Сейчас  он думал  о  ней  и  смотрел  на  Луциллу, как  уже  ее  раб  любовник, но  что было  странно, он  не  боялся. Сейчас  и  никого  вообще  в  этом  теперь  доме. Даже  Лентула  Плабия  Вара. Раньше  было  что-то  такое, что  пугало  его даже  как  мужчину  и  заставляло  опасаться. Может  это  из-за  других, которые  боялись  всего  кругом  и  боялись этих  Варов. После  всего  того, что он  слышал  о  Луцилле  от  Ардада. Ардада, которого, теперь  рядом  нет, а есть  только  она, Луцилла. Любящая  его  и, совсем  не  так  как  его  любила Сивилла. Эта  любовь  была  иной. Да, и  он  теперь  испытывал, что-то  совсем уже   другое в  себе. Что-то  новое  и  не  такое  как  при  Сивилле.