Ганик  не  спал. Он  думал  о  своем  этом  постоянно  преследующим  его сне  и  о  случае  на  дороге. Приемная  мама  Сильвия  защитила  его. Защитила  как  своего  ребенка. Она  была  хорошая  мама. Хоть  Ганику  и не родная, но  любила  его  и  девчонок  его  приемных  сестренок, как  никто другой.

— Мама – очень  тихо, шепотом, глядя  через  сестренок  на  Сильвию, произнес  Ганик — Мама. Я  люблю  вас. Что  я  только  могу  для  вас  сделать? Сделать  и  изменить, хоть  как-то  вашу  жизнь? Мама.

  Он  думал сейчас, что  сделать, чтобы  стало  им лучше. Он  думал  о дальнейшей  жизни  и  уже  не  как  совсем  ребенок. Сейчас  после  того  у дороги  случая, что-то  внутри  Ганика  сработало. Что-то  сработало  в  его сердце  и  душе. И  он, почему-то  смотрел  уже  на  жизнь  по-другому  и  уже как  взрослый  мужчина. Что-то  произошло, там  у  дороги. Он  стал меняться, а  может  время  подошло  ему  взрослеть. И  Ганик  уже  не  думал как  ребенок. Он  вдруг  отбросил  вмиг  все  игры  с  мальчишками. И  решил, занялся  хозяйством  и  рыбалкой  как  его  приемный  и  покойный утопленник  отец  Митрий  Пул. Он  решил  ловить  рыбу  и  мечтал  о  Риме. Он  хотел  торговать  той  пойманной  рыбой  в  Тибре. На  рынке  Рима. И  еще  он  хотел  увидеть  бои. Бои  гладиаторов, о  которых  так  говорили  деревенские  мальчишки. И  он  хотел  их  сам  своими  глазами  увидеть.