— Мой  сыночек! Я  вернусь  за  тобой, мальчик  мой  любимый! — сверкая ярким  лучистым  светом  горящих  уже  синих  глаз, проревел  громко  не своим  голосом, а  похожим  на  гром  с  небес Зильземир  в  объятьях  Миллемида. Окутываясь, как  и  он, тем  ярким  астральным  все поглощающим  светом. Превращаясь  в  светящийся  шар  и  издавая  низкий гудящий  громкий  звук. Пугая  во  дворе  все  живое. И  излучая  во  все стороны  яркий  ослепительный  све. Этот  огненный  пылающий   искрящийся  длинными  лучами  шар, прорезав  пространство  и  время, исчез в  вихре  поднятой  вокруг  в  обширной  комнате  мебели. Роняя  с  шумом  ее  на  пол  между сидящих  во  сне  жильцов  плебеев  этого  римского  дома. Пробуждая  их  всех  из  сонного  оцепенения. Под  блеяние  во  дворе  коз  и сумасшедшее  мычание  коров, кудахтанье  носящихся  в  суматохе  по широкому  двору  перепуганных  до  смерти  кур.

  Они, проснувшись  и выйдя  из  ледяного  сонного  оцепенения, переглядываясь  друг на друга, так  и  не  поняли, что  с  ними  произошло, но поняли, что  произошло, что-то  досель  невероятное.

                                Часть II. Ритарий Ганик

  Секутор  и  Гоплит, сцепившись  щитами, копьем  и  мечем, в смертельной схватке, ударились  о  каменную  стену  барьера  арены. Разбрасывая  желтый песок  ногами  в  боевых  воинских  калигах  и  металлических  защитных наколенниках. Они  с  грохотом  налетели  на  этот  последний  барьер  перед последней  в  их  схватке  развязкой. Гремя  своими  доспехами  о  каменный высокий  оградительный  барьер. Оба  истекая  уже  кровью  от  полученных глубоких  порезов  и  колотых  ран, они  последними  бились  под  вой обезумевший  от  ликования  римской  одуревшей  от  вида  крови  и  смерти людской  толпы, сидящей  на  трибунах  выше  их. И  лицезревших  их итоговую  в  групповой  стычке  последних  бойцов  арены  схватку.