И  Луцилла, схватив  тот  имитатор  мужского  достоинства, с  силой  вставила его промеж  ног  Сивилле.

  Да  так, что  та  даже  вскрикнула  от  боли  и  неожиданности. Дернувшись  на  краю  бассейна  и  снова  приподнявшись  на  своих   руках, сверкнув  своими  черными  глазами  на  свою  бывшую  хозяйку  любовницу. Вновь   упала  и 

заползала  из  стороны, в  сторону, извиваясь, как  дикая  африканская  змея.

А  Луцилла,  раздвинув  свои  девичьи  красивые  стройные  ноги, Затолкав  наполовину  имитатор  того  мужского  члена  в  промежность  Сивиллы, засадила  и  себе  второй  конец  того  деревянного  члена  в  свою  промежность  и,  насаживая  себя  и  Сивиллу  влагалищами  одновременно  с  двух  сторон  как  на  некий  вертел. На  этот  твердый  выструганный  и  отполированный  из дерева  гладкий  смазанный  специальными  мазями  и  маслами  стержень.

  Крик  Сивиллы  и  Луциллы  и  их  дикий   общий  теперь  громогласный  стон, разлился  душещипательной  любовной  трелью  среди  стен  отдельной закрытой  от  посторонних  глаз  и  посещения  других  посетителей, горячей  римской купальни. Сесилия, отбежав  назад  к  входной  двери, и  закрывая  своим   рабыни   и  служанки  телом  проход  сюда, опустив  глаза  в  каменный  пол, делала  как  бы  вид  того, что  не  видела  и  не  слышала  всего, что  здесь  происходило.

                                                ***