Он  нес  их  внутри  себя. Всех  кого  спас  от  расправы  Тиберия  и  его Преторианцев. В  ночной  уже  темноте  и  в  своем  чреве, чреве  ангела Миллемида. В  своей  черной  скользящей  по  Апиевой  дороге  тени. В  вихре дорожной  поднятой  с  камней  пыли  и  ветра.

  Миллемид  летел  в  сторону  школы  Олимпия. Он  тенью  соскользнул  с Апиевой  дороги  и  понесся  по  холмам, теперь  избегая  встречь  с  кем-либо, и  уже  не  шибко  спешил, потому, как  его  вторая  половина  уже направлялась  к  нему. Неся  в  себе  всех  остальных  из  загородной  школы гладиатров.

  Все  было  выполнено, как  и  должно  было  свершиться.

  Миллемид  был  вполне  теперь  доволен  и  сбавил  обороты  своего  полета. Он, даже  остановился  в  вихре  подымаемой  ветром  своего  не  спокойного  и бурного  астрала  с  холмов  сырой  после  дождя  пыли.

  Он  стоял  на  одном  теперь  месте. И  вихрь  вокруг  него, просто  подымался вверх, прямо  в  горячее  еще  не  остывшее  от  прошедшего  жаркого  дня небо.

  Уже  ничто  не  говорило  о  прошедшем  недавнем  дневном  ливне  в самом Риме, который  начался  внезапно  и  также  внезапно  закончился, так  и  не остудив  дневную  весеннюю  матровскую  жару  италийских  земель. Он  ждал самого  себя. Вторую  свою  часть  из  Олимпии. Здесь  они  должны  были соединиться. Недалеко  от  Тибра. И  последовать  в  отдаленные  земли, туда, куда  Миллемид  собирался  отправить  всех  беглецов  из  этого  мира  для новой  жизни.