— Хорошо  если  так, как  ты  сказал — ответил  ему  Марк  Квинт  Цимбериус, сам, подумав, что  он  этот  Лентул  Вар  и  сам  не  лучше  того  же  Сеяна. Потом  продожил — Но, если, пойдет  что-то  не  так, тогда  нам  придется  на себе  испытать  весь  гнев  твоего  родственника  Тиберия. И  нам  самим  конец и  нашим  семьям.

— Увидишь, уже  завтра  все  утресется — произнес, глядя  волчьим  алчным  и хищным  взглядом  на  Марка  Цимбериуса  Лентул  Вар — Все  будет  на  своих снова  местах. Хароний  Магма  умрет, как  я  хочу. И  все  его  подручные гладиаторы  и  рабы  передохнут  как  собаки, а  мы  получим  все  его  добро деньги  и  рабов. Хароний  отправиться  на  арену  под  меч  палача. Тудп  же  и его  все  гладиаторы, кто  не  погибнет  на  арене. Если  не  погибнут  от  копий и  мечей  противников. На  них  всех  все  спишут, а  мы  все  возьмем  из  того, что  принадлежит  теперь  нам  обоим. Исход  гладиаторского  боя, предрешен.

Мною  и  уже  давно. И  моими  подручными  слугами  еще  до  начала  боев. И он  полностью  полагался  теперь  на  них, оставив  своего домашнего соглядатая  и  распорядителя  Арминия  Репту  и  домашнего  надсмотрщика  и палача  Касиуса  Лакриция, распоряжаться  и  командовать  преступниками рабами, обреченными  на  смерть  заранее. И  выходом  их  на  арену  для последнего  боя  со  всеми  школами  Рима. Там  в  подземелье  главного амфитеатра  Рима, они  их  готовили  к  выходу  на  желтый  горячий  песок против  школ  Капуи  и  Помпеи, и  школы  Олимпии. Здесь  внизу  подвалов римского  порядком  залитого  по  всем  подвальным  каменным  ступеням гладиаторской  кровью  амфитеатра, шла  подготовка  завершающей  стадии кровавого  хитроумного  заговора. А  повозка  с  обеими  сенаторами, повернула  на  дорогу  ведущую  к  вилле  Варов. На  боковое  ответвление Апиевой  дороги, как  раз  в  тот  момент, когда  мимо  нее  пронесся  Миллемид  в  вихре  дорожной  поднятой  с  камней  пыли. И  поэтому  они  не попали  под  его  вихревой  скоростной  в  полете  ангела  удар. Эта  часть ангела, стремительно  несущаяся  в  вихре  астрального  и  живого вперемешку закрученного  спиралью  ветра  и  света, незримым  призраком  и  скользящей черной  тенью  по  булыжникам, летела  в  Рим. Оставив  свою  вторую половину  возле  больного  и  спящего  под  его  надзором  ангела  Ганика, контролирующая  его  всего  и  все  в  том  имении. И  всех  в  Олимпии  слуг  и рабов, незаметно  наблюдая  за  всем  и  потдерживая  состояние  больного  в бреду  лежащего  Ритария  Ганика  под  своим  чутким  контролем. Удерживая его  состояние  так  до  нужного  момента  и  времени, подавив  все  его действия  и  действия  яда  в  вине. И  наблюдая  за  ним  и  время, от  времени общаясь  с  ним, держа  между  реальностью  и  сновидениями  его  ангельский молодой  еще  по  меркам  ангелов  разум  сына  самого  Бога, сына  своего любимого  Зильземира.