Он  закрыл  руками  Амрезию  глаза, и  что-то  шептал  ему  на  своем ливийца  языке, склонившись  над  трупом  мальчишки  голубого. Ганик опустился  тоже  на  колени  рядом  и  приподнял  рукой  голову  Холая.

— Как  это  вышло – он  спросил  Холая.

— Не  знаю – прошептал  захлебываясь  слезами, ливиец  раб – Я  нашел  его  в петле  вместе  с  женой  Сесилией.

— Это  она  так  кричала? — произнес  Ганик.

— Да — произнес Холай – Она  напугалась, когда  его  увидела  в  петле.

   В дверях  появилась  Сивилла. Она  отстала  от  бегущих, и  никто  и  не заметил, что  она  не  побежала  за  остальными. Ей  было  вообще  сейчас  все равно. Для  нее  мальчишка  этот  Амрезий  ничего  не  значил, как  и  все здесь. Он  был  всегда  у  нее  на  затрещинах  и  побегушках. И  в  первую очередь  потому, что  здесь  был  не  такой  как  все. И  самый  молодой  из всех  рабов  Олимпии.

  Рабы  и  слуги, сбежавшиеся  в  комнату  Амрезия, обступили  мертвое  его тело. И  сидящих  рядом  с  ним, на  коленях  Холая  и  Ганика. Рядом опустился  на  корточки  и  Ферокл.

— Что  будем  делать, Ганик? – спросил  фракиец.

— Надо  унести  его  в  холодный  подвал — произнес  Ганик – Там  он  лучше пролежит  до  прибытия  Харония.

— Да – ответил  плача  громко  Холай – Да, надо  отнести.

   И  Ганик  взял  на  руки  тело  мертвого  Амрезия. И  понес  его  из  его комнаты  на  улицу  во  двор  Олимпии. В  сторону  глубокого  подвала, где обычно  все  хранилось  из  съестного  и  вино.