Луцилла  как  раз, занималась  утренним  туалетом  у  себя  в  своей  комнате на  втором  этаже  отцовской  виллы. Она  сидела  у  раскрытого  золотом отделанного  в  цветном  витраже  окна  и  смотрела  на  рабов, работающих  в постройках  и  территории  отцовской  загородной  виллы  Варов. Рабы чистили  конюшни  и  скотный  двор  самой  огромной  стоящей  у  высокого скалистого  берега  Тибра  виллы  и  убирали  купальни  и  фонтаны. Там  же был  сейчас  управляющий  виллой  и  подчиненный  старшему  Вару  ее  отцу, Арминий  Репта  и  надсмоторщик  и  палач  рабов  Касиус  Лакриций.

Они  наказывали  какого-то  старика  из  числа  многочисленных  рабов загородной  сенатроской  усадьбы. Видимо  за  какую-то  провинность. Тот стоял  уже  на  коленях, прямо  на  земле, перед  начальниками  рабов, и  те видимо, решали  его  судьбу  и  что  с  ним  делать. По  всему  двору  лая бегали  дворовые  в  ошейниках  собаки. И  кружили  над  виллой  вороны.

Каркая  громко  и  пугая  карканьем  воробьев  снующих  в  клумбах  красивых  цветов  у  фонтанов  в  красивых  коллонадах  и  статуях  Античных Богов  и  Богинь.

— Как  жаль, что  не  слышно, о  чем  разговор — произнесла, заискивающе  как рабыня  Луцилле  Вар  служанка  гречанка  Силеста, заплетающая  волосы  своей госпоже. И, делая  ей  прическу, когда  вбежала  Сесилия.

— К  нам  в  гости  пожаловал  Хароний  Магма  и  две  его  служанки – та  проговорила  и  привлекла  внимание  тот  час  Луциллы  Вар.