— Она  отдала  Ганику  твои, Зильземир  слезы – произнес  Миллемид.

  Но  Зильземир  ничего  не  ответил  в  этот  раз. Лишь  по  щеке Зильземира побежала, превращаясь  в  застывшую  каплю, новая  слеза.

— Значит, она  выполнила  и  это, как  просила  я. Сильвия —  растрогавшись, произнес  в  несколько  актав, тройным  голосом  Зильземир — Я  непременно тебя  навещу  и  приласкаю  и  одарю  за  все. Милая  моя  Сильвия. Я  сделаю так, что  тот  ее  любимый  мужчина  будет  вообще  без  ума  от  нее. И  она будет  его  любить  также. И  в  их  доме  никогда  не  будет  беды. Все  беды будут  стороной  обходить  эту  уже  не  молодую  женщину. Я  обещаю Миллемид! Это  за  моего  Ганика! А  сейчас  мне  необходимо  увидеть  моего любимого  сына, Миллемид – произнес  радостный, и  до  слез  восторженный происходящим  Зильземир, пройдя  чуть  вперед, оставляя  за  синой Миллемида.

  И, полуобернувшись, добавил — Я  ему  сказала, что  приду  за  ним, и  я  должна  его  увидеть.

                                                ***

  Она, быстро  разулась. Скинув  в  сторону  свои  девичьи  золоченые  с золотыми  пряжками  сандалии. И  сбросила  свою  пурпуром  отделанную  и расшитую  золотыми  нитями  палу, развязав  красивый  из  цветной  ткани пояс, прямо  в  руки  своей  рабыне  Сесилии. И, раздевшись  донога, отдала  ей интситу. Сняв  все  остальное, кроме  своих  дорогих  золотых  украшений, вся в  золотых  перстнях  и  браслетах. И  звеня  большими  золотыми  в  своих девичьих  ушах  с  бриллиантами  сережками, обнажив  с  торчащими острыми  сосками  свои  аккуратные  нежные  дышащие  одним  лишь желанием  жаркой  и  садистической  любви  девичью  грудь. И  обросшие  порослью  рыжих  волос  гениталии. Раскачивая  молодыми  женскими  широкими  бедрами, вошла  в  парящую  горячую  для  нее  нагретую  воду  римской  отдельной  закрытой  купальни. Отделенной  от  общей  всегда  заполненной  состоятельными  женщинами  Рима  в  городских  общественных  термах.