Ему  некуда  было  бежать. Было, похоже, его  забыли  и  бросили  все  в  его Олимпии. Возможно, продали  и  предали, еще  больного  отдали  Варам. А Сивилла  получила  вольную. Вероятно, Хароний  Диспиций  Магма  проиграл его  старшему  Вару  и  отдал  в  счет  долга. Хароний  мог  так  поступить  и  за хорошие  деньги. Те  деньги, которые, возможно, пообещала  ему  за  него  сама Луцилла  Вар. И  даже  приемная  мама  Сильвия, и  сводные  сестры  Камилла и  Урсулла, наверное, не  знали, где  ее  приемный  сын  и  сводный  брат. Может  их  даже  обманули  и  сказали, что  Ганика  больше  нет, и  он  погиб на  арене  и  его  похоронили  без  них. И  даже  показали  какую-либо гладиаторскую  могилу.

  Он  снова  отбросил  все  накатившие  в  его  рсоволосую и  кучерявую  голову все  эти  нехорошие  мысли  и  сосредоточился  на  Луцилле.

— «Все  же  красивая  сучка» — думал  Ганик — «И  как  только  в  такой  красоте может  прятаться  такой  зверь. Это  все  как-то  неправильно» —

   Он  стоял  и  смотрел, молча  на Луциллу, и  думал, что  может  все  в  любви и  в  ее  недостатке  и  понимании  в  отношениях  дочери  и  отца. Может  здесь есть  какая-то  семейная  скрытая  тайна  в  этом  семействе. Какая-то  скрытая личная  трагедия, которая  превратила  Луциллу  в  такое  развращенное  и жестокое  существо. Но  сейчас  она  уже  не  была  такой, какой  была  до этого. После  той  первой  их  близости. Когда  он  своими  зубами  просто  с неистовой  жадностью, нещадно  в  дикой  любовной  страсти, искусал  Луцилле  ее  молодую  тычащуюуся  торчащими  в  его  лицо  возбужденными  сосками, качающуюся  по  сторонам  двадцатипятилетнюю  девичью  молодой знатной  патрицианки  грудь. В  момент  их любовного  слияния. Такую  же  красивую  и  не  хуже  чем  у  Сивиллы.