Ганик  опомнился, отбросив  свой  в  сторону  сон. И, повернулся  к  Алекте, ощутив  следом  на  своей  молодого  гладиатора  Ритария  широкой  спине  руки Милены. И  жаркое  в  свое  лицо  дыхание  Алекты.

— Милый  и  любимый  наш, Ганик – раздалось  тихо  за  его  спиной.

И, Милена  приподнялась  сзади  его. Распустив, и  свешивая, свои  длинные  с  плечей  вьющиеся  русые  германки  рабыни  волосы, прильнула  к  его щеке  с  другой  стороны.

— Забудь, ты  эту  Сивиллу — произнесла, дыша  страстно  своей  девичьей любовью  черноволосая, и  широкобедрая  Алекта – Она  тебя  так  не  любит, как  мы. Ей  лучше  быть  все  время  у  Харония  и  не  вылазить  оттуда –

  Она  взяла  за  руки  Ганика  и  положила  его  руки  себе  на  девичью  с торчащими  сосками  молодую  красивую  грудь.

— Мы же  лучше, Ганик, правда? – произнесла  Алекта.

— Пора, наверное, уже  вставать — произнес  Ганик — Наверное, уже  утро.

  Ганик  не  понимал  после  этой  пьянки, где  утро  и  где  вечер. А  тут  еще эти  две  любвеобильные  рабыни  бестии. И  эта  снова  девичья  упругая  с торчащими  возбужденными, затвердевшими  сосками  грудь, от  которой топоршиться  мужское  внизу  начало. Грудь  молодой  двадцатилетней рабыни  германки  Алекты. И  такая  же  грудь  Милены  сосками  прижатая  к его  мужской  гладиатора  широкой  голой  спине.

— Еще  ночь, любимый – произнесла  германка  двадцатилетняя  Милена, прижавшись  к  нему  голым  всем  сзади  гибким  в  узкой  талии  своим телом. Она, тут  же  забросила  свою  полную  в  бедре  красивую  девичью голую  ногу. Забросила  на  его  мужские  гладиатора, такие  же, лежащие  на постели  голые  ноги. И  обняла  его  за  плечи  и  шею, целуя  в  щеку, а Алекта  прямо  в  губы  с  жаром  и  пылом  молодой  необузданной  любовной  страсти. Она  подползла  впритык  спереди  к  нему, прижавшись твердыми  торчащими  сосками  молодой  упругой  полной  девичьей  груди  к его  мужской  груди  гладиатора. И  тоже  забросив  ногу поверх  ноги Милены. Прижавшись  волосатым  девичьим  лобком  и  половыми  губами своей  промежности, раскидывая  девичьи  ноги. И  раскрывая  ее, и прислоняясь  ей  к  его  детородному  торчащему  вновь  здоровому  готовому к  любви  гладиатора  члену.