— Ты  что  задумал! – Хароний  прокричал  ему, хватая  Ардада  за  правую  руку, схватившую  большой  топор  на  длинной  рукояти.

— Эти  мрази  только  топора  заслуживают! — прорычал  Ардад.

 – Я  не  дам  его убить  каким-то  преступникам! — проревел, вытаращив  в бешенстве  свои  черные  как  ночь  глаза  на  Харония  Магму  Ардад.

   Хароний  Магма  удерживал  его.

 — Не  пущу! Стой! Что бы, не произошло, ты  не  сделаешь  этого! – он  ему  преградил  дорогу  и  произнес —  Слышишь, Ардад! Стой! Я  как  хозяин  твой тебе  запрещаю! Слышишь  меня!

— Да  пошел  ты, хозяин! – Ардад  пррычал  глядя  своими  черными  вытаращенными  злыми  глазами, прямо  в  зеленые  офонаревшие  глаза  Харония. И  оттолкнул  с  брезгливостью  Харония  Магму в  сторону. Он  бросился  наверх  снова  по  ступеням  к  выходу  на  залитую дождем  песчаную  в  пролитой  свежей  крови  арену. Он  расшвырял  своим негра  эфиопа  здоровенным  в  серой  короткой  из  шерсти  тунике  сильным  и мускулистым  телом  всех, кто  попался  ему  на  дороге  и  вылетел  на  арену, нараспашку  распахнув  ногой  квадратные, окованные  железом  решетчатые двери. Под  проливным  дождем  он  с  криком  понесся  на  помощь  своему еще  одному  ученику  фракийцу  Фероклу. Уже  не  думая  ни  о  чем, только  о том, чтобы  спасти  его. Он  летел, размахивая  здоровенным  на  длинной рукоятке  топором. И  врезался  в  кольцо  врагов  окруживших  и  уже прижавших  секутора  Олимпии  к  одной  из  торчащих  разделительных каменных  отшлифованных, похожих  на  мужской  фаллос  колонн, снося  им головы, и  разрубая  пополам  огромным  и  тяжелым  острым, как  бритва отточенным  плоским  лезвием  сокрушительной  секиры.