В  болезненном  бреду, он  произносил  имена  всех  кого  знал  по  порядку  от  жара  и  яда, который  был  в  выпитом  принесенном  ему  Сивиллой  вине, окруженный, переполошенными  и  суетящимися  вокруг  больного  всеми женщинами  виллы  Олимпия. Которые  не  знали, что  делать, но  были  все здесь  в  его  подземном  каменном  гладиатора  Ритария  жилище. Делая  все, что  только  могли  в  данный  момент  сделать  в  своих  силах, чтоб  хоть  как-то  помочь  больному  и  облегчить  его  страдания.

  Он  лежал  на  своей  застеленной  бараньими  шкурами  постели, окруженный заботой  своих  двух  молодых  двадцатилетних  рабынь  и  служаной  любовниц  Алекты  и  Миллены, которые  меняли  мокрые  повязки  на  его  в жар  погруженной  кучерявой  русоволосой  голове. Стараясь  сбить  этот  жар  в  его  трясущемся  в  лихорадке  болезненном  ослабшем  от  отравления  теле.

  Алекта  держала  Ганика  за  его  ослабшие  в  поту  трясущиеся  руки  и плакала  навзрыд  вместе  с  Милленой. Здесь  же  была  и  старая  служанка  и рабыня  этого  дома  Иния, которая  стоя  на  коленях  в  углу  его  жилища молилась  кому-то  за  жизнь  Ганика. Здесь  же  была  и  старая  рабыня Феофания, принесшая  новые  тряпки, смоченные  в  воде, вместе  с  молодыми такими  же  по-возрасту, как  и  Алекта  и  Миллена  рабынями  виллы  Цивией и  Веронией. Они  по  приказу  самого  ланисты  Харноия  Магмы  и  самого учителя  его  Ардада  боролись  за  жизнь  лучшего  в  этой  вилле  Ритария. Самого  лучшего, как  человека  и  самого  ими  дорогого  и  любимого. Любимого  всеми  женщинами  виллы  Олимпия.