За  Луциллой  Вар  пошел  сам  Хароний, провожая  ее  к  выходу  за пределы  своего  дома. И  за  ним  все  его  присутствующие  здесь  рабы  и слуги.

  Луцилла  подошла  к  своей  устеленной  дорогими  тканями  крытой  от яркого  палящего  солнца  золотом  отделанной  повозке. С  родовым  гербом Варов  на  борту. Она  обернулась  и, попрощавшись  и  бросив  короткий взгляд  на  всех  ее, провожавших  быстро  села  потдерживаемая  самим Харонием  Магмой  в  свою  повозку. Она  уселась  туда  со  своими  служанками. И  конюх  раб  взялся  за  поводья  лошадей.      

— Я  прощаюсь  с  тобой, Хароний – сказала  она  ланисте  Олимпии — Но попробуй  подумать  все, же  о  цене  за  своего  гладиатора  раба — сказала она, ему  уже  сидя  в  своей  дорожной  повозке – Иначе, я  эту  цену предложу  кому-нибудь  другому.

  Видя  его  недружелюбное  и  раздражженое  ее  предложением  лицо ланисты  школы  Олимпии. Она  посмотрела  на  Сивиллу  и  произнесла  еще — Я думаю, мы  сойдемся  в  цене  после  Мартовских  Ид. И  я  думаю, ты примешь  правильное  решение. Она  откинулась  назад  в  тень  верхей  тканевой  накидки  и  исчезла  в  повозке. И  повозка  поехала, прочь, стуча  деревянными  колесами  по  булыжникам каменной  дороги  в  сторону  Рима.

  Луцилла  Вар  смотрела  на  дом  Харония  Вара. И  о  чем-то  сейчас  думала. И, скорее  всего  о  Ганике. Это  было  видно  по  ее  выражению  лица. И   ее  синим  ледяным  девичьим  жестоким, но  красивым  глазам.