Ганик  обильно  кончил. Да  так, что  его  половое  детородное  семя  вытекло из  промежности  Луциллы  Вар. И  стекло  промеж  ее  широко  раскинутых  в стороны  девичьих  овалами  красивых бедер  маленьких  упертых  в  постель стопами  ног, прямо  из  промежности, вниз  под  нее  на  цветные  из  дорогой ткани  простыни  любовного  ложа.

   Она, застонав  громко  и  дико, закатив  свои  синие  в  удовольствии  глаза выгнулась  под  ним  дугой. И, извернулась, боком  запрокидывая  свою  вверх  подбородком  голову  на  подушках  любовного  ложа. Перегибаясь  в  гибкой  талии, упираясь  пупком  своего  голого  живота  в  его  живот  под  его массивным  мускулистым  гладиатора  телом. В  его  мощный  напряженный  раскаченный  пресс. И  тоже  кончая.

  Она, запрокидывая  вверх  подбородком  свою  в  растрепанных  русых вьющихся  волосах  девичью  голову. Открыв  исцелованный  с  кровоточащими искусанными  губами  рот, и  оскалившись  своими  зубами  в  последней сексуальной  любовной  как  в  смертной  судорожной  агонии. Простонала  еще  раз, и  раскинула  ослабевшие  свои  девичьи  в  стороны  руки  по  постели, под  ослабевшим  и  лежащим  на  ней  Гаником.

  Вскоре  они  оба  пришли  в  себя.

  Луцилла  приподнялась  на  локтях  и  посмотрела  на  любимого  безумными молящими  его  только  о  любви  женскими  изможденными  и  уставшими синими  глазами, теперь  уже  сама, глядя  на  него, как  преданная  ему наложница  и  рабыня. От  господского  велиция  богатой  Римской остервенелой  омерзительной  по  характеру  патрицианки  не  осталось  и следа.