— Искупаемся, моя  госпожа – произнесла  Сивилла  Луцилле. И  принялась снимать  с  себя  свою  длинную  рабыни  тунику. А  Луцилла, сама  и  без служанки, принялась  ей  в  этом  помогать, сладостно  дыша  ей  в  лицо, и  не сводя  своих  любвеобильных, как  у  бешеной  кошки, синих  жаждущих только  одной  близости  глаз, со  своей  в  прошлом  самой  близкой  и доверенной  рабыни. Сивилла, медленно  и  не  торопясь, сняла  все  с  себя  со  своей крутобедрой  красивой  смуглой  фигуры  алжирки, тряся  своей  полной  с черными  сосками  грудью  перед  Луциллой  Вар. Луцилла  сняла  часть  своих  украшений  и  отдала  рабыне  Силесте.  А  Сивилла  и  Луцилла, взявшись  за руки, пошли  внутрь  женской  общественной  купальни. Туда  где  слышались голоса  молодых  и  в  годах  уже  женщин  и  девиц. Знатных  матрон  и  их подруг  и  дочерей  Рима. Они  пошли  теперь  в  общую  купальню. Пошли  ко всем  знатным  женщинам  Рима  поплавать  и  посплетничать  для  начала  обо всем, что  твориться  в  самом  Риме  и  именно  сейчас. Хвастануть  перед Луциллы  подругами  и  другими  женщинами  о  своем  новом  и  редкостном  недавнем  приобретении  на  вилле  Олимпия, отнятом  у  арестованного Преторианцами  императора  Тиберия  ланисты  Харония  Диспиция  Магмы молодом  и  красивом, сильном, как  бык  производитель  Ритарии  гладиаторе по  имени  Ганик.