— Ни  души! – промолвил  сенатор  и  начальник  Римской  полиции  Марк  Квинт  Цимбериус, выталкивая  вперед  руками  своих  подчиненных  из отряда  городской  полиции, прикрываясь  за  их  спинами — Может  все  попрятались, и  занют, что  мы  приедем  сюда. Может, готовят  засаду  вооружившись. Видишь, Лентул  ни  охраны, никого! — он  произнес  Лентулу  Плабию   Вару  очень  тихо, напугано, глядя на своего давнишнего  подельника  по  грязным  общим  делам.

— Чушь! — произнес, с  выдержанным  в  голосе  выражением  ему, сам  ничего  еще  до  конца  не  понимая  его  друг  по  грязным  делам, сенатор  и  первый  патриций  Рима  Лентул  Плабий  Вар – Они  просто  бросили  все  и  куда-то  сбежали. Но  мы  их, думаю, скоро  найдем. И  они  у  меня  еще  пожалеют, что  так  сделали! Я  их  отправлю  всех  на  каменоломни, и  они там  передохнут  все, как  один, все  из  этого  дома! — он  это  произнес, вероятно, громко  еще  с  расчетом, чтобы  было  угрожающе  далеко  слышно. И  чтобы, кто  спрятался  на  самом  деле, слышали  это.

— Отец — произнесла, тоже, напуганая, странной  такой  пустотой  и  тишиной этого  теперь  уже  не  столь  знакомого  ей  места  Луцилла  Вар – Мой  Ганик. Он  должен  быть  здесь. Отец. Я  приехала  только  за  ним.

— Заткнись, Луцилла — прошипел, стиснув  от  злобы  свои  зубы, начиная злиться  Лентул  Плабий  Вар.

  Он  посмотрел  с  идиотским  выражением  хищных  синих  глаз, в  такие  же глаза  своей  развратной  и  злобной  дочери.