***

  Зильземир  снова  стоял  в  комнате  двух  любовников. Он  стоял  один. Сейчас  совершенно  один, распустив  свои  красивые  из  астрального  света оперенные  птичьи  крылья. Миллемид  и  призрак  матери  Луция  и  Луциллы  Вар  Сервилии  где-то  сейчас  запропастились. Наверное, обговаривали  какие-то, может  быть  новые  договоры, и  прочие  правила между  собой. Зильземира  это  не  беспокоило. Совершенно  не  волновало  и его  не  беспокоило. Его  беспокоил  родной  сын. Она  хотела  вернуть  Ганика  себе. И  быстрее. Как  можно  быстрее. И  Зильземир  не  отходил  от постели  двух  любовников, стоя  напротив  ее  и  золоченого  в  цветном витраже  большого  красивого, как  и  сама  в  цветных  узорчатых  фресках комната  Луциллы  Вар  окна.

  Утренний  солнечный  тусклый  уже  свет  подымающегося  над  горизонтом  солнца  был  красного  почти  бардового  оттенка. Такого  яркого, что проходил  сквозь  все  неосязаемое  и  невидимое  обычным  глазом  человека женское  гибкое  ангельское  тело  Зильземира. Сквозь  его  сотканное  из астрального  света  одеяние  ангела  и  из  звездной  пыли  широкий  туго стянутый  на  его  талии  с  большой  пряжкой  пояс. Даже  звезды  и галактики  на  ангельской  длинной  до  самого  пола  хламиде  были  почти невидимы  от  переизбытка  красного  солнечного  света. Этот  свет  от  солнца  просто  поглотил  его. И, казалось, растворил  в  себе. Заставляя астральный  свет  соперничать  с  солнечным, и  прорываться  сквозь  него длинными  живыми  подвижными  лучами. Свет  проходил  сквозь  его раскрытые  в  стороны, оперенные  как  у  большой  птицы  крылья, и вьющиеся  на  незримом  астральном  ветру  длинные  русые  волосы.