— Едут, шесть  всадников! – он  прокричал – Шесть  всадника едут  в  Рим! 

  Он  пробежал  до  деревянного  стола, где  у  горящего  очага, почти  развалившегося  от  ветхости  дома,  возилась его  приемная  земная  мать.

 — Мама! А, где  Урсула  и  Камила?! — он, громко запалившись  слегка  от быстрого  бега, прокричал, кареглазой  женщине. В  старенькой, крестьянской изношенной  уже  до  дыр  длинной  до  пола, подпоясанной  простым  тонким поясом  из  холстины  домашней  тунике. Надетой, на  ее  голое  тело, и  на  босую  ногу. С  забранными  в  хвост  длинными  и  торчащими  во  все  стороны  вьющимися  уже  с  сединой  черными  волосами.

— Что  ты  так  разорался, сын – Мать  произнесла  ему.

  Она  испугалась  и  даже  вздрогнула.

 — Весь  дом  переполошил – она  прикрикнула  на  своего  сына – Они  еще  спят.

  Сильвия  подошла  к  своему  сыну  Ганику  и  его  спросила — Кто едет?

— Всадники, мама – уже  спокойнее  произнес  Ганик – Я  слышал  от  ребят, сам  едет  Германик  и  командующий  легионами  Блез. Они  едут  в  Рим. К императору Тиберию.

  Ганик  взял  за  обе  руки  свою  приемную  мать  и  произнес  ей — Я  хочу  увидеть  Рим.

  Он  не  видел  и  не  был  с  рождения  в  нем, хотя  Ганик  с  сестрами  и матерью  жили, буквально  у  него  под  боком. Он  не  видел  римских  воинов  всадников. Приемная  мама  всегда  прятала  его, еще  совсем  маленького, как  кто  проезжал  по  этой  дороге  мимо  Селенфии. Внутри  их старенького  перекошенного  временем  крестьянского  дома.