Все  это  только  слухи. Все  это  было  со  слов  якобы  самой  предательницы Сивиллы. Но  стоило  ли  ей  верить? Она  предала  его, как  и  всех  в  школе Олимпия.

  Но  вот  Луцилла  Вар. Она  любила  его  до  полного  безумства. И, наверное, не  врала  ему. Она  не  врала  ему. Она  любила  его, так  как  только  способна любить  женщина. Луцилла  Вар  любила  его  и  добилась  своего, получив  его себе, и  что  теперь  ей  было  от  него  скрывать? И  врать? Да  и  врала  она  или  нет. Теперь  уже  не  важно.

  Ганик  вспомнил  всех  поочередно  и  поименно, кого  помнил. Он  вспомнил ливийку  Марцеллу  и  египтянку  и  негритянку  Лифию. Вспомнил  снова своих  любовниц  германок  Алекту  и  Миллену. Вспомнил  раба  и  друга повесившегося  мальчишки  голубого  Амрезия  ливийца  Холая. Даже  конюха араба  Хормута. Слуг  Хароиня  Магмы, мидийца  Римия  и  египтянина Лакасту. Старух  служанок  испанок  Инию  и  Феофанию  и  молодых  рабынь сирийку  Цивию  и  бактрийку  Веронию. Он, не  переставая, думал  и  о  своей алжирке  любовницы  Сивилле. И  так  и  не  мог  поверить, что  она  его  вот так  взяла  и  продала  Луцилле  Вар, как  говорила  сама  ему  Луцилла. За вольную  и  деньги.

  Где  здесь  ложь, а  где, была  правда, уже  было  теперь  неважно. Уже  после ареста  Харония  Диспиция  Магмы. А  Олимпия  досталась  этому  отцу  Луциллы  Вар Лентулу  Плабию  Вару  на  расхищение. Он  вовремя  как  раз подсуетился  и  получил  то, что  хотел  давно, но  как-то  не  мог получит ь все, что  хотел. Лентулу  Вару  просто  нужна  была  еще  одна  вилла, и  он  хотел  ее  отнять  у  Харония  Магмы. Буквально  за  бесценок  со  всем  имуществом  Харония  Магмы. Он  хотел  получить  еще  и  рабов, но  их  не  нашли, и  достался  только  Ганик. Так  ему  сказала  Луцилла.