А  он, рассматривая  всего  себя. И  потрясенный  увиденным, чувствуя, как  сам  весь  меняется, Ганик  поднял  лицо  вверх  и  увидел   женское  лицо. Лицо  невероятной  красоты  женщины. Женщины, а  может  и  не  женщины, но невероятно  красивое. С  характерно  острым  тонким  носом  и  очерченными  чертами  нежных  красивых  тонких  губ  и  вылепленный  самим  лучистым  светом  тот  овал  самого  красиво  лица, какое  он  только  мог  видеть  в  своей  жизни.

  Под  парящими  по  сторонам  в  потоке  света  невероятно  длинными светлыми  развивающимися, словно  в  потоке  ветра  волосами. И  увидел раскрытые  широко  в  стороны  похожие  на  птичьи, только  большие  в  воздухе  за  ее  спиной. В   том  ярком  свете  крылья. Крылья  из  потоков самого  пылающего  во  все  стороны  света.

  Но  то  лицо, лицо  женщины  из  самого  яркого  лучистого  горящего  и  ослепительного света. Лицо, смотрящее  на  него  с  невыразимой  любовью  и  радостью  встречи. Лицо  сияло  невероятной  любовью  и  материнством, которое  проникло  в  само  сердце  Ганика  и  зажгло  его. Зажгло  чем-то  невероятным, наполненным  радостью  и  одновременно  болью  долгого  расставания. Именно  оно  пробудило  в  нем  то, кем  он  теперь  становился.  

  То  лицо. Знакомое  ему  из  далекого  младенческого  детства  лицо. Лицо  его  матери  и  это  лицо, тоже, самое, лицо. Лицо  женщины. Очень  красивое. Лицо  красивой  небесной  женщины. Даже  слишком  красивой, и  описать  ее  красоту  было  трудно. Даже  невозможно.