Ритарий  Вароний  проиграл. Он  потерял  свое  оружие  и  только  и  пытался  освободиться  от  сети  Ганика. Вытаращив  перепуганные  свои глаза  раба  гладиатора  этот  перепуганный  и  отчаянно  сопротивляющийся здоровый, как  и  Ганик  фракиец, цеплялся  руками  за  песок, но  все бесполезно  и  бессмысленно. Лишь, подымая  песчаную  пыль, он  тащился, скользя  по  желтому  песку  арены. И  вскоре  ухватившись  обеими  руками за  каменный  торчащий  вверх  фаллос  столб, остановился, прижавшись голой  мощной  фракийца  грудью  к  нему. И  в  это  время  Ганик  подскочил к  противнику  и  к  его  шее  приставил  свой  на  металлическом  древке трезубец. Трезубец, изготовленный, именно  для  него  по  просьбе  его учителя  Ардада, заказанный  самому  ланисте  Харонию  и  купленный  на заказ  в  Римских  кузнях  и  оружейках  за  солидные  деньги. И  вот решающий  теперь  участь  другого  Ритария  на  желтом  песке  кровавой арены. Под  крик  обезумевшей  и  взорвавшейся  внезапно  бешенной  от дикого  кровавого  возбуждения  Римской  зрительской  толпы.

  Этот  крик стоял  невероятным  громом  над  Римским  амфитеатром, оглушая  все вокруг. Победа  была  предрешена. Короткая  битва  и молниеносная  победа. Мгновенная  молниеносная  и  бескровная  победа  над равноценным  по  мощи  и  силе  противником. Такого  еще  не  было. Ганик смотрел  на  ревущие  людские  трибуны. Он  смотрел  на  ликующую  толпу, прыгающую  на  своих  местах  и, толкаясь  кричащую  ему  добить  своего поверженного  противника. Но  Ганик  не  мог. Это  было  не  для  него. Бой был  и  так  выигран. Им  Гаником, но  зачем  такая  вот  смерть. Позорная  для  гладиатора  Ритария  смерть. Хоть  он  и  был  готов  также  убить  его Ганика, но  теперь  Ганику  его  было  просто  жалко. Просто  как  человека. И он  не  знал  теперь, что  делать? Он  держал  у  шеи  противника  свой  острый  заточенный  трезубец  и  ждал  команды  от  самого  теперь императора  Тиберия. И  не  знал, как  теперь  поступит, даже  если  Тиберий ему  прикажет  убить  соперника. Ганик  смотрел  на  зрительное  ложе весталок. Они  первыми  решали  участь  осужденного  на  смерть, и  после них  решался  приговор. На  них  смотрел  теперь  и  император  Рима Тиберий  и  все  ложе  сенаторов  и  их  жен  и  сестер, сидящих  по  обе стороны  от  трона  императора  Рима. Он  смотрел  и  на  ту, что  стояла  у самого  верхнего  каменного  оградительного  барьера  сенаторского  ложа.