И  вот,  Ганик, жил  только  с  приемной  не  родной  ему матерью  и  двумя  сводными  ему  сестрами  Урсулой  и  Камилой. На  самом  краю  своей  деревни  в  той  старой  завалившейся  набок  избушке.

  Они  были, чуть  ли  не самыми  бедными  из  всех  крестьян  в  деревне. И  жили  на  одной  пойманной  теперь  Гаником  рыбе.

— Скоро  там  будут  гладиаторские  игры, мама – он, стоя  перед  ней, посреди  дома  произнес  ей.

  Ганик   разочарованно  посмотрел  на  неродную  свою, но очень  любящую  его  как своих  дочерей  крестьянку  мать, заботливую, и  невероятно  добрую  и  снова  произнес – Я  не  был  ни  разу  в  Риме. Ни  разу  не  видел  гладиаторов, только  от  мальчишек  слышал  о  них. Говорят, они  красивые  и  сильные  все  как  один, и  есть  даже  школы, где  их  учат  драться  друг  против  друга  на  забаву  горожан  Рима.

— Я  сказала, нет, значит, нет – ответила  строже  ему  Сильвия.

— Мама! — он  упрашивал  ее, но  она  не  согалашалась.

  Он, Ганик, выросший  непонятно  как  до  возраста  практически  уже  взрослого  мужчины  с  полугодовалого  младенца  всего  за  пять  лет. И  Сильвия  прятала  его  ото  всех. Благо  их  почти  завалившаяся  крестьянская  рыбацкая  хижина  стояла   в  стороне  от  самой   деревни. И  Ганика  видели  не  часто, даже  соседи  крестьяне. Хотя  не  раз  задавались  вопросом  о  возрасте  Ганика. И  постоянно  Сильвии  этим  докучали. Особенно  селянки, женщины. И  Сильвия  боялась, чтобы  слух  не  разнесся  далеко. И  особенно  до  самого  Рима. Она  постоянно  прятала  Ганика  от  посторонних  глаз. Особенно, проезжих  по  Апиевой  дороге  в  город.