У Ардада  даже  подкашивались  уставшие  от  прошедшего  кошмарного  и кровавого  боя  ноги. И  этот  ужас  за  его  гладиатора  спиной  передаваемый ему  другими, спрятавшимися  за  ним дрожащими  от  страха  пленниками, как и  он  здесь. Все  это  невозможно  было  описать. Все, что  он  теперь испытывал, разговаривая  с  тем, кто  назвал  себя  ангелом. Ему  было  сейчас жутко, но  он, повинуясь  своему  долгу  и  силе, защищал  своего  хозяина  от этого  всесильного  пришельца, понимая, что  если  что, то  им  конец. И  вся его  сила  гладиатора  не  поможет  ни  ему, ни  тем, кого  он  пытался  сейчас защитить. Он  спиной  чувствовал  страх  тех, кто  прятался  за  ним  и прижавшихся  уже  к  каменной  замшелой  подвальной  тюремной  камеры стене, сбившихся  в  кучку  и  дрожащих  от  страха  и  ужаса. Ардад, раскрыв свои  гладиатора  Ритария  объятья, защищал  их, закрывая  собой, и  придавив спиной. Принимая, может  быть  последний  на  себя  и  смертельный  удар.

— Что  ты  сделал  с  теми, кто  в  тех  камерах? — произнес, глотая  комок  в  своем  горле  Ардад, чувствуя  пальцы  Харония  Магмы, вцепившиеся  сзади  в  его  серую  изорванную  и  изрезанную  в  крови короткую  раба  гладиатора  тунику.

— Ничего  собственно — ответил  Миллемид – Они  просто  спят, кроме  вас. Все сейчас  спят  в  этом  амфитеатре. Все  до  последнего  смертника заключенного, охранника  и  раба.