Поначалу  он  бегал  за  Фероклом, другом  Ганика  по  Олимпии  и  арене, а теперь  за  Гаником. И  сходил  по  нему  с  ума. Как  и  остальные  женщины гладиаторской  школы  Олимпии.

   И  вот  Амрезий  стоял  и  бился  головой, затылком  о  стену  и  царапал пальцами  камни  левой  рукой. Держа  в  правой  из  серебра  разнос. С  вином и  фруктами, прижав его  сбоку  к  телу.

   Он  слушал  все  и  сходил  снова  с  ума, слыша  эту  у  того  бассейна  и купальни  в  пару  любовную  возню. Он  слышал, как  с  дикой  страстью Сивилла  целовала  Ганика. Ее  неровное  и  страстное  любовницы  дыхание. И  ее  дикие  громкие  стоны. Как  у  неистовой  жеребицы. Стоны  на  весь этот  каменный  подвал. И  стоны  его  любимого  Ганика. Эти  чертовы стоны, которые  слышались  на  весь  этот  у  бассейна  гладиаторский  подвал. И  не  было  ни  одно  сегодня  места  на  том  молодом  Ритария  лице, которое  она  бы, не  исцеловала.

  Сивилла, вцепившись  цепкими  пальцами  обеих  своих  в  золотых  тонких браслетах  на  запястьях  рук. В  мокрые  русые  кучерявые  волосы  Ганика. Дергала  в приступе  бешенной  необузданной  любовницы  самки  из  стороны  в сторону  его  мужскую  на  крепкой  сильной  шее  голову. И  целовала  ее взасос. И, истекая  жарким  любовным  потом, стонала  и  дышала, дергаясь  от  любовной  оргии  всем  телом, под  натиском  лежащего  на  ней  мокрого от  воды  и  от  пота  любовника  гладиатора.