Раньше она себе позволить такого не могла. Когда была совершенно бедной и одинокой вдовой, ростящей своих двух дочерей и Ганика. Она уже и не помнила, куда дела ту старую крестьянскую застиранную и заношенную до дыр одежду, которую Сильвия носила на голое тело. В которой и спала и везде ходила. Теперь она имела свой богатый по крестьянским меркам дом и одежду. И была счастлива, что все идет у нее теперь хорошо. Ее вторая дочь Урсула вслед за Камилой вышла замуж и теперь жила в этой же деревне Селенфии, но отдельно у мужа пастуха и на другой соседней с домом Сильвии улице.
Сильвия сидела за столом и о чем-то думала. Она смотрел на стоящую за завесой из красивой цветной ткани ее с Мисмой Магонием любовную, застланную красивыми простынями из тканей большую деревянную постель и о чем-то думала. Наверное, о том, что как хорошо, что дочери обе уже замужем. И она счастлива с мужчиной, которого теперь любила. И который, оберегает ее в армии Рима от постоянного нашествия на границы варваров. И вскоре, вероятно снова приедет к ней. Но, может и не скоро, но она обещала его ждать возвращения. И желала ему успехов в службе в легионе Феррата на Восточных рубежах Рима.
Она улыбалась сама себе и думала о Ганике и Мисме Магонии. По очереди. Как и почему так, она и сама не могла понять. И не объяснила бы никогда. Может потому, что дочери ее были почти рядом. Одна здесь же в Селенфии, другая в соседней деревне по Тибру. И тоже рядом с Апиевой дорогой. Просто Сильвия была женщиной. И матерью в первую очередь. И мысли вперемешку эти все лезли ей сами в ее черноволосую с вьющимися волосами женскую голову. Голову сорокапятилетней красивой женщины. Женщина, любящая своих детей. Ставших уже взрослыми и любящей своего любимого, который был где-то от нее далеко. Который был сейчас далеко, но она думала о нем.
Что-нибудь написать о себе? Пока не о чем писать.Может, позднее.
