Служанки  все  переглядывались  за  ее  спиной  и  что-то  шептались. Стоящие  в  стороне  и  ждущие  дальнейших  от  хозяина  распоряжений.

Луцилла  повернула  голову  и, сверкнув  дико  глазами, произнесла — Хороший  товар – сказала  она — Особенно  этот. Хароний  он  мне  нравится —   

   И, отходя  не  торопясь  и  медленно  от  Ганика  задом, осматривала  его снова  с  ног  до  головы  в  его  кольчужном  металлическом  нарукавнике пристегнутом  к  его  телу  кожаными  ремнями. В  одной  сублигате  и широком  поверх  затянутой  туго  мужской  талии  в  медных  бляшках гладиаторском  поясе. Любуясь  красивым  высоким  и  стройным  сильным загорелым  телом  тридцателетнего  молодого  жеребца  Ритария.

— Они  оба  хороши – произнесла  она, показывая  окольцованным бриллиатовым  перстнем  указательным  пальцем  и  на  Ардада — Но  тот несколько  староват, Ардад  кажется, так  его  звать? – она  произнесла  и посмотрела, довольная  выбором  на  Харония  Магму.

  Тот  в  ответ  кивнул.

 — А  вот  этот  в  самый  раз – Луцилла  произнесла  громко —  Сколько  он стоит, Хароний? Я  покупаю  его  у  тебя. Я  покупаю  твоего  Ганика.  

  Сивилла  даже  вздрогнула  от  услышанного. А  служанки  рабыни  напугано  и  в  панике молча  запереглядывались. Особенно  германки  Алекта и  Миленна. Ливийка  Марцелла   уставилась  на  своего  фракийца  Ферокла, наверное, напуганная  больше  всех. Она  взяла  за  руку  негритянку египтянку  Лифию, сжав  с  силой  ее, так, что  та  тихо  вскрикнула  от  боли. А  Хароний  раздраженно  махнул  им  рукой, чтобы  унялись, и  произнес — Я не  продаю  в  своем  доме  рабов, дорогая  и  уважаемая  Луцилла  Вар.