Как  она  рассматривала  каждый  участок  его  почти  полностью  голого мужского  молодого  красивого  тела. При  самой  Сивилле. И  при  учителе Ардаде. Ганик  еще  вспомнил  свой  разговор  с  Ардадом, после  ее  приезда и  тех  устроенных  Харонием  Диспицием  Магмой  гладиаторских  смотрин по  ее  капризу  и  желанию, важной  и  особой  гостьи. И  его  учитель  тогда не  лестно  о  ней  отозвался.

— Дрянь  похотливая — вспомнил  слова  Харония  Ганик, И  тоже, самое  сказал о  Луцилле  Вар  его  учитель  Ардад – Сущая и  опасная  тварь. Но  красивая сучка  эта  дочка  старшего  Вара. И  говорят  ебливая  додури.

  Ганик  тогда  даже  оторопел, когда  она  встала  напротив  него  и  вцепилась своими  теми  в  пестнях  девичьими  цепкими, как  капканы  пальчиками  в его  конец  и  яйца.

  Он  сам  тогда  подумал — «Эта  сучка  похлеще  будет  самой  Сивиллы».

  Он тогда  увидел  глаза  полные  обиды  и  ревности  самой  Сивиллы. Она видела, как  он  смотрел  на  Луциллу. И, наверное, поняла, его  мысли  и желания. Там  была  ревность  до  бешенства  и  злоба. Вот  только, какая, и  к кому?

  Он  вспомнил  взгляды  всех  женщин  Олимпии  тогда. Напуганные  и расстерянные. И  это  все  на  виду  у  всех  и  на  виду  самой  его  Сивиллы.

  Но  эта   Луцилла  Вар  ему  все, же  понравилась. Обвешанная  золотом. И  в красивой  пурпурной  расшитой  золотой  нитью  и  узорами  Пале  и  Инстите, что  плотно  облегала  ее  гибкое  женское, хоть  и  более  худощавое, чем  у  Сивиллы  тело. Ее  миловидное  лицо, обрамленное русыми  вьющимися  локонами, закрученными  под  диадему  длинными волосам. И  ее  синие  те  хищные  и  сумасшедшие  ебливой  сучки  глаза. И она  была  моложе  Сивиллы, лет  на  пять. Хоть  и  была, вероятно  со  слов Ардада  и  Харония  Магмы  конченной  тварью. Как  и  ее  отец  Лентул Плабий  Вар. И  поэтому  нужно  было  узнать  все, что  связывает  теперь Сивиллу  и  эту  Луциллу  Вар  вместе.