Разговор  шел  о  том, о  сем. О рабах, полиции, связях  в  самом  городе, сенате, заговорах  и  деньгах. А  Ганик  ждал  Луциллу  из  своей  девичьей комнаты. Она  приказала  ему  быть  здесь  и  не  уходить  никуда, пока  сама  не придет, приведя  себя  в  порядок.

   Ганик  вдруг  неожиданно  для  себя, почувствовал  чье-то  присутствие. Где-то  за  своей  спиной. Снова. Кто-то  уже  неделю  так  вот  стоял  за  его  гладиатора  раба  широкой  спиной. Он  даже  чувствовал  чьето-то  дыхание. И оно  было  не  совсем  чье-то. А  чье-то  родное  и  близкое. Как  дуновение ветерка. Рядом  с  собой. За  спиной. И  запах  цветов. Четкий  такой  нежный цветочный  ароматный  запах. Запах  чего-то  или  кого-то, но  пока, как  человек, он  не  мог  понять, кто  это.

   Он  резко  обернулся, но никого. Никого  ровным, счетом. Но  ощущение осталось. Кто-то  прикоснулся  к  его  спине. И  он  ощутил  это  легкое  нежное прикосновение, как  от  женской  любящей  руки. Рука  женщины  коснулась  его  обнаженной  широкой  гладиатора  Ритария  спины. Ганик  ощутил  пальцы. Все  пять  от  раскрытой  кисти  руки. На  своей  голой  спине. Через  шерстяную  серую  короткорукавую  тунику. Он  стоял  у  дверей  своего  теперь  нового  хозяина. Он  кроме  этой  тукники  здесь  не  носил  ничего. Снизу  сублигата  на  своих  мужских  гениталиях  и  сверху  подпоясанная  гладиаторским  поясом   с  медными  бляшками  та  серая  шерстяная  туника.   И  с  тех  пор  как  появился  в  доме  Лентула  Плабия Вара, не  навдевал  ничего  больше  на  себя. Так  разрешила  ему  Луцилла. Луцила  хотела  ег о одеть  в  тунику  из  дорогих  материй, но  он  отказался. Делая  акцент  на  ее  злобном  нраве  отца. И  она, понимая  его, пошла  на  уступки. Она  Луцила  любила  его  и  любовалась  своим  красивым  и  ненаглядным  дорогим приобретением  для  нее  лично. Как  неким  товаром  или  живой  куклой игрушкой. Особенно  поразила  этим  своих  подружек  Помпею  и  Кадмию, которые  недавно  побывали  в  ее  доме  в  гостях  и  обалдели  от  Ганика, и обзавидовались  Луцилле. Чего  она  и  добивалась. И  она  была  довольная, как никогда  и  счастливая  от  любви  к  красавцу  гладиатору, разоренной  и покинутой  всеми  гладиаторской  школы  Олимпия.