Луцилла  его  безумно  любила, и  это  было  видно  повсему. Он  ей  нужен был  не  просто  как  ходячий  здоровеный  член. Как  тем  таким  же  молодым, как  и  она, рабыням  Олимпии. Любили  они  его  или  нет, Ганик тоже  толком  не  знал. С  ними  было  малость  по  веселее  в  постели  и  только. Хоть  их  было  сразу  двое.

   Еще  вероятно, Сивилла  его  могла  предать  и  из-за них, как  Харония Магму  из-за  той  городской  любовницы, которую  она  раз  только  видела привезенную  однажды  в  гости  в  Олимпию,  как-то  по  осени  ее  хозяином.

   Ганик  сейчас  лежал  и  думал. Он  обнимал  молчавшую, и  закрывшую  свои синие  влюбленные  до  безумия  в  него  красавца  гладиатора  глаза  Луциллу Вар. У  себя  на  широкой  мощной  гладиатора  Рима  груди. Играя  ее  русыми завитушками   височных  волос, у виска, наматывая их  на  свои  пальцы  правой  руки.

— Колючий – произнесла  вдруг  Луцилла — Мужчины.

— О  чем  это  ты, любимая? – произнес  Ганик.

— О  тебе, любимый – ответила  она  ему, проведя  правой  рукой  по  его  лицу – Никому  тебя  не  отдам. Даже  смерти. Лучше  умереть  самой, но  тебя  не отдам.

— Я  тебя  тоже – произнес  Ганик – Я  даже  не  знал, что  есть  такие  женщины как  ты. Сивилла  не  идет  ни  в  какое  сравнение  с  тобой, любимая.

  Луцилла  засмеялась  негромко, широко  открыв  свой  искусанный  до  боли  и  исцелованный  девичий  рот.