Ферокл  посмотрел  на  ревущие  трибуны, заполенные  до  полного  отказа под  нависающими  над  их  смотровыми  из  белого  камня  площадками  разноцветными  от  палящего  дневного  солнца  палантинами. Там  он  видел  всех  от  сенаторов  до  нищего  плебса.

— Радуйтесь  крови, ублюдки — произнес  он – Радуйтесь  всему, упыри злосчастные. Эта  еще  одна  смерть  будет  на  вашей  совести. Когда-нибудь этому  будет  положен  конец. Может  мной, может  самими  Богами. Его  слов не  слышал  никто, даже  лежащий  и  погибающий  под  ним  негр  Секутор, облитый  помоями  и  собственной  текущей  из  всех  его  ран  кровью. И,  молящий, ревущую  дикую  публику  о  пощаде, которая  вряд  ли  случиться. Он  совершил ошибки, а  последствия  за  подобные  ошибки  только  смерть. Ферокл  стал смотреть, подняв  свой  острый  длинный, как  пика  меч  вверх, на  трибуну, где  сидел  сам  император  Рима  Тиберий  Клавдий  Нерон.

— Я  ненавижу  вас  всех – проговорил  Ферокл — Ненавижу.

  Ферокл  смотрел через  металлическую  сетку  своего  гладиаторского  Секутора  шлема  на трибуны  с  весталками  и  на  Тиберия. Тиберий, молча, наблюдал  это  сражение, сидя  на  большом  украшенном  львами  и  орлами золоченом  троне. Под  отдельным  и  низким  навесом  от  палящего  солнца, затеняющим  сейчас  его  всего. И  дела я его  фигуру  на  отдалении  более зловещей, чем  он  был  на  самом  деле. Тут  же  снова  сидела  его  мать  Ливия. И  стоял  рядом, претор  Преторианской  гвардии  императора  Луций Элий  Сеян.