Воспоминания той ночи стали более ясными, и я смог отчетливо вспомнить лицо мужчины. Он говорил на немецком. Это был один из многих языков, которые я изучал в советском Лагере, поэтому я с ним бегло разговаривал. Именно в этой дружеской встрече он подсыпал мне в еду наркотики, и я потерял сознание. С тех пор, как Ричард начал свою кампанию по отдалению меня от Ирины, он посылал десятки людей соблазнять меня, надеясь, что я навсегда изменю свои сексуальные предпочтения и оставлю Ирину в покое. Этот мужчина был одним из них. Но я все равно не мог понять, почему его послали за семьей моей приемной матери. Я считал эту женщину своей семьей с тех пор, как перебрался в Америку в восьмидесятые годы, но эта женщина или ее муж не знали о моем существовании. Я хотел представить, что они — моя семья, но я не видел и не встречал эту женщину или ее шестерых детей в течение многих лет. Я предпочитал оставаться невидимым другом, который защищал бы их и утешался мыслью о том, что есть семья, с которой я мог бы дистанционно общаться.     

Я лично прилетел в Нью-Йорк, чтобы поговорить с охранниками. Они дали мне более подробный отчет. Они считали, что в доме моей приемной матери было совершено несколько взломов, а в одном случае целью была дочь этой женщины. Значит, это опять была моя сестра. Я действительно боялся, что отец Ирины снова нанесет удар по этой семье, но я верил, что моей охраны достаточно, чтобы защитить их. Ричард, похоже, был полон решимости поймать дочь-подростка. Она должна была быть окружена и защищена, но я недооценил рвение похитителей. Если им удалось проникнуть в дом под непосредственным наблюдением стольких моих охранников, то было совершенно ясно, что его люди были высококвалифицированными и очень опасными. Я не мог позволить, чтобы мою сестру схватил и пытал Ричард или его больные извращенцы, как они пытали меня еще в девяностые годы. Лучше умереть, чем быть похищенным теми, кого нанял Ричард.