Офицеры ЦРУ, которые допрашивали меня, пытались выполнять свою работу. Их учили извлекать информацию из террористов, и теперь они верили, что, пытая меня, они смогут предотвратить будущие террористические атаки и спасти жизни американцев. Несмотря на боль, которую я испытывал в их руках, я понимал их позицию. Я ничуть не винил их в том, что они заставляли меня проходить через усиленный допрос – эти глупцы не знали, что меня подставили. Как они могли быть уверены в моей невиновности? Как они могли понять, что я стал жертвой процессуально безрассудной охоты на ведьм и был подставлен за все эти ужасные преступления, о которых они узнали?

К сожалению, в результате этих взрывов в Мадриде и на Бали погибло много людей, а еще больше ни в чем не повинных гражданских погибло в перестрелке на знаменитом Рождественском рынке перед Страсбургским собором и во время массовых расстрелов в ночном гей-клубе Орландо, но, хотя я и сожалею о том, что не смог предотвратить эти нападения и зашел так далеко, что мне пришлось взять на себя частичную ответственность за них, я не участвовал в бомбардировках или перестрелках. Тем не менее, Ричард приложил огромные усилия, чтобы обеспечить наличие большого количества доказательств суду, что я был тем сумасшедшим убийцей, сеявшим хаос на всех континентах.

Мое собственное затруднительное положение едва ли беспокоило меня; я скорбел о потере моей любви, о моей Ирине, которая предала меня в тот момент, когда я больше всего нуждался в ней. Но я не мог на неё злиться. Да, ее недоверие было душераздирающим, но кто может винить Ирину за то, что она встала на сторону Ричарда? В конце концов, он был мастером манипулирования. Нет, я простил ее задолго до того, как меня перевезли в скрытую тюрьму ЦРУ, но муки от того, что меня бросил любимый человек, убивали мое сердце.