Когда меня наконец-то освободили из тюрьмы, я пошел прямо к Ирине и поспешил объяснить ей свою версию истории. Я рассказал ей, как охранники мстили мне, и меняли письма, которые я ей писал.

Я умышленно забыл упомянуть ей, что именно ее отец нанял этих охранников для подмены моих писем, а также приказывал охранникам уничтожать все письма, которые я писал своим адвокатам и друзьям в Агентстве. Он приложил все усилия, чтобы подставить меня в убийстве жены моего коллеги, но я чувствовал, что Ирине не нужно было слышать, как ее отец пытается подорвать мою репутацию.

Я любил ее и знал, что она набросится на своего отца с этими обвинениями, но Ричарду, будучи мастером манипуляции, потребуется всего несколько минут, чтобы убедить ее, что это я — тот, кто фабрикует ложь о нем. Мне не нужно было винить ее отца, потому что Ирина верила мне, когда я сказал, что никогда не писал этих ненавистных слов, и, скорее, это были выдержки из писем других осужденных, которые выражали гнев по отношению к своим супругам.

Короткое испытание, наконец, закончилось, и я сосредоточился на возрождении своих отношений с ней.   

Декабрь 1996 года

Я не знал, что с моей дальней семьей что-то не так, пока мне не позвонили из больницы. Один из врачей, которому я щедро заплатил за не связанный с этим инцидент, связался со мной, чтобы поделиться новостями. Он сообщил мне, что моя приемная мать, которую я хотел спасти, была госпитализирована из-за какого-то отравления. Врачи беспокоились, потому что женщина была беременна седьмым ребенком. Я записал адрес больницы и поспешил в отделение скорой помощи. Русская женщина, которую я встретил более десяти лет назад на улицах Манхэттена, когда я был хрупким подростком, прилетевшим прямо из Москвы, чуть не умерла. Я приказал врачам провести анализы, чтобы определить истинную причину ее болезни, а также сказал им, что если нужно выбирать между спасением ее жизни и спасением ребенка, то они должны спасти женщину.