Мои глаза наполнились слезами, когда я увидел его спину. У него были ужасные синяки. У него было обильное кровотечение, и в затылке и позвоночнике были просверлены десятки маленьких отверстий. Бывшего немецкого спецназовца жестоко пытали, но он все равно не выдал местоположение сенатора.

Устойчивость Виктора произвела на меня впечатление. Я был поражен тем, что он смог выдержать такие сильные боли. Как бы его ни пытали, он не плакал и не жаловался. Я восхищался его мужеством, потому что никогда не знал, что значит быть столь храбрым.

Я тоже много страдал, и мне приходилось подвергаться различным уровням мучений. Когда меня подставили за взрывы в ночном клубе Орландо, Ричарду удалось убедить американские власти, что я опасный террорист, работавший на ИГИЛ(ЗАПРЕЩЕННАЯ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ОРГАНИЗАЦИЯ). Моя возлюбленная Ирина помогла агентам АНБ схватить меня и передала группе ЦРУ, которая занималась допросом врагов народа. Именно на их секретном объекте начался мой ад. Мои похитители упивались моей болью, и в течение нескольких недель я проходил через самый суровый уровень санкционированного правительством усиленного допроса.

Хотелось бы, чтобы я был настолько храбр, что я не распускал слез каждый раз, когда мучители звенели ключами от моей камеры, но я не был храбр. Мой мочевой пузырь сдался первым, когда они впервые подключили электрошок к моему виску и центру головы. Такая мучительная боль… Я не знаю, как я пережил неописуемую агонию. Я был недостаточно силён, чтобы вынести агонию и мучения. Мое сердце отказывало, а дух ломался.