Я не ищу ни траура, ни боли,
Ни памяти, ни горя мне не нужно.
Я б не хотел чтоб мой уход позволил
Жизнь омрачить ко мне неравнодушным.
Все это принесет мне лишь страданья,
В стране, где будет кратким пребыванье.
Пока лежу в молчаньи одиноком
Надеюсь, память все еще жива
Болезней бремя в жизни столь жестокой
Умрет со мной, очистившись сперва.
А вся любовь, испытанная мной
Со мной останется, взлелеяна душой.
Жизнь в американской тюрьме была ужасна. Я смог вытерпеть убогие условия содержания, но было все сложнее и сложнее терпеть издевательства американских смотрителей. Тюремный надзиратель и его офицеры постоянно проклинали меня. Они знали, что я русский, и желали мне мучительной смерти, каждый раз, когда я попадался им на глаза.
Когда я мучился в тюрьме. Я вспомнил кое-что. Я вспомнил времена, когда я был в приюте для сирот в Сибири, мне было почти пятнадцать лет.
Я вставал рано и бродил по мирным дорогам.
Я помню, как одним утром, я встал пораньше — Солнце было ярким и освещало все вокруг. Я вышел на улицу и ощутил мягкую теплоту. Теплый солнечный свет стелился по заснеженному холму. Я стоял на Солнце. У меня было так много надежд в тот день. Я был так счастлив. Я был полон свобод и надежд. Я был так рад, что я жив этим утром. Знал ли я, что это один из последних дней на свободе? Что я больше ни дня не проживу, как нормальная личность, как человек, не убивая никого и не шпионя ни за кем?