Ирина, конечно, не поверила мне и держала меня под прицелом, пока агенты МНБ не сопроводили меня к объекту содержания незарегистрированных задержанных. Там начались пытки. Это были худшие месяцы моей жизни. Я погряз в жалости к себе и страхе, но каким-то образом не чувствовал никакого гнева по отношению к любимой Ирине. Я знал, что она все еще любит меня, и именно ее чувство строгой праведности заставило ее так поступить. Она всегда следовала правилам и подчинялась приказам. Я ценил тот факт, что она была готова сдать меня, человека, который любил ее безоговорочно только потому, что она верила, что я преступник. Ирина была хорошим человеком с ангельским сердцем. Но часто она становилась жертвой манипуляций своего отчима и принимала решения, которые причиняли вред ей или тем, кого она любила.

В секретном объекте, где меня содержали, я оставался в здравом уме, думая о любви Ирины и чувствах друг к другу. Годами мы были неразлучны. Когда я приехал в Америку, именно огромное обаяние и необыкновенная грация Ирины привлекли мое внимание к ней и заставили влюбиться.

Когда я ответил на звонок Ирины, я не знал, что сказать. Я почувствовал гнев, вину, любовь и ненависть сразу. Ее отец находился под опекой Министерства юстиции в течение двух месяцев, и мы почти не поддерживали связь, кроме как однажды встретились в зале для совещаний АНБ. Ирину сопровождал человек, который выглядел смутно знакомым.