Я вернулся домой, несчастный от неудач. Ничего не получилось так, как я хотел. Екатерина Глазова должна быть свободна. Ричард должен быть за решеткой. Когда я вошел в квартиру, свет был включен. Ирина сидела в моей гостиной. Ее лицо горело от ярости. Она спросила меня, не я ли рассказал Минобороны о причастности Ричарда к организованной преступности. Я пытался успокоить ее и объяснить, как именно Ричард заплатил боссу мафии за установку взрывчатки в бункере. Это могло убить Ирину, но он все равно рисковал только потому, что хотел, чтобы Ирина возненавидела свою мать. Он хотел, чтобы все знали, что Екатерина Глазова убьет собственную дочь. Ирина все еще злилась на меня за то, что я разрушил жизнь ее отца, но она ушла от меня, не спорив дальше.

Тем временем Министерство юстиции приняло решение о продолжении казни Екатерины. Маме Ирины оставалось жить всего три дня. Я не хотел, чтобы Ирина потеряла мать, потому что ее у меня самого никогда не было, поэтому я связался с несколькими сотрудниками ФСБ, которые, как я знал, были знакомы с Екатериной. Двое из них ответили на мои сообщения, и когда я сказал им, что их коллега по КГБ должна быть убита, они пообещали организовать спасательную операцию. Я не хотел знать, что они планировали, но надеялся, что эти люди из ФСБ смогут предотвратить убийство матери Ирины за преступление, которого она не совершала.