После этого разговора Ирина реже стала посещать мою резиденцию, и я смог проводить больше времени с моим другом Дастином и проходить упражнения для восстановления утраченных воспоминаний. Я делал успехи и часто был завален неожиданными воспоминаниями. Это было беспомощное чувство – неумение вспомнить, где я был более двух лет, что я делал или пережил, как выжил. Часть меня хотела забыть эти два года, которые когда-то были, и часть меня хотела взглянуть в лицо реальности. Я надеялся на завершение.     

Помимо того, что Дастин помогал мне восстановить память, у него всегда были новости, которыми он мог поделиться, даже носил с собой газеты. Один из первых заголовков, который я заметил, был о войне, бушующей в Европе. Жирные чернила на бумаге кричали: В войне за Боснию единственный победитель – это отчаяние. Я не мог понять. И был в замешательстве. Я отчетливо помнил, как в 1989 году ездил с Ириной в Сербию. Мы предотвратили войну, которая грозила опустошить регион. Почему газеты писали, что в Боснии идет война? Дастин поспешно объяснил мне, что через несколько месяцев после моего исчезновения президент Сербии Радован Караджич объявил войну Боснии и приказал своим войскам завоевать Сребреницу, обозначенную ООН как безопасный район. Именно там сербский генерал Ратко Младич убил десятки тысяч мужчин-мусульман. Самый страшный геноцид в современной истории произошел в Сараево, когда я был заперт в клетке, мне промывали мозги по приказу Ричарда. Несправедливость этих событий была ошеломляющей.