Казалось, Ричард в очередной раз манипулировал моими чувствами к Родине. Я знал, что Кирилл не виноват в том, что он пытался убить меня. Для него это была либо моя жизнь, либо жизнь его сына, и, как и любой отец в мире, он выбрал своего сына, но я поклялся вернуть ребенка и доставить его отцу невредимым.

Мне понадобилось еще три дня, чтобы найти сына Кирилла. Мальчик был жив, но его морили голодом. Я поймал одного из похитителей. Он признался, что был членом Блэксенда, частной охранной компании Ричарда, которую американские военные дезавуировали много лет назад. Я также узнал, что покушение на лидера одесского клана несколькими неделями ранее не было актом соперничающей банды. Предназначенной целью был не лидер мафии, а я. Убийцы каким-то образом проследовали за мной в театр и планировали убить меня там, но, к счастью, я выжил и смог обеспечить невредимость лидера клана.

Моя голова неуклонно пульсировала, когда я проигрывал все события, которые произошли за последние пять дней. Моя жизнь была в смертельной опасности, и люди, которых послали убить меня, были моими собственными соотечественниками, моими товарищами. Было ужасно больно, когда мои враги нанимали русских, чтобы убить меня.

Я с нетерпением взял обезболивающее из бардачка моего автомобиля, но через мгновение, уронил таблетки фарфорового цвета на сиденье. Мои врачи предупреждали меня не принимать аспирин или тиленол из-за обширных повреждений печени, от которых я уже страдал. Мне приходилось терпеть головную боль. В каком-то смысле я был рад почувствовать боль. По крайней мере, это была физическая агония, что-то временное. Однако, ощущение предательства, которое проникало в мое сердце, было невыносимым.